Тэг: Александр Македонский

УДК 23/28+7.046.3                                                                                                                                                                              Вестник СПбГУ. Сер. 17. 2014. Вып. 2

Т. В. Чумакова

СЮЖЕТ «ВОЗНЕСЕНИЕ АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО НА НЕБО» В ДРЕВНЕРУССКОЙ КУЛЬТУРЕ

            В статье анализируется популярный в Древней Руси сюжет «Вознесение Александра Македонского на небо». Этот сюжет восходит к «Александрии», в которой рассказывается о том, как Александр велел поймать двух громадных птиц и, привязав их к корзине, полетел на небо. В средневековой традиции птицы чаще всего заменялись грифонами, что повышало сакральный статус изображения. Грифоны с древности воспринимались как психопомпы. В христианской традиции грифоны чаще всего символизировали двойную природу Иисуса Христа и поэтому нередко изображались в декоре церквей и на ритуальных вещах. Автор анализирует причины популярности этого сюжета в русской религиозной традиции и доказывает, что в зависимости от контекста «Вознесение Александра Македонского на небо» может быть истолковано по-разному: как символ сакральности царской власти, как духовное преображение человека или как христологический образ, символизирующий вознесение Иисуса Христа. Библиогр. 13 наз.

           Ключевые слова: христология, религиозное искусство, сакрализация власти.

THE NARRATION ON "THE ELEVATION OF ALEXANDER THE GREAT TO HEAVENS" IN THE OLD RUSSIAN CULTURE

            The article offers analyzes of the popular narration on the Elevation of Alexander the Great to Heavens in the Old Russian tradition. This plot took its origin from Alexandria — the story of Alexander where they told how the tsar ordered to catch two huge birds, to bind them to a basket in which he could flight to heavens. In the medieval iconography the birds were often placed with griffins to mark a special sacred meaning of the event. Since ancient times, griffins had been interpreted as psychopomps. In the Christian tradition they also symbolized the double nature of Jesus Christ, that is why their images were used in the church decoration and on ritual objects. We are to analyze the reasons of the popularity of the narration in the Russian religious culture. We argue that the plot could be interpreted in various ways depending on its context. The Elevation of Alexander the Great to Heavens can be perceived as a symbol of the sacred tsar's authority, as spiritual restoration of humans and as a Christological image and a reminiscence of the Ascension of Jesus Christ. Refs 13.

           Keywords: Christology, religious art, sacred power.

Александр Македонский — один из самых популярных персонажей мировой истории. Число источников, рассказывающих о его деяниях, огромно: это античные, христианские, персидские, еврейские и мусульманские сочинения. Для Средневековья Александр был великим полководцем и собирателем земель, создателем нового мира, космократором. Ему покоряются не только земли от запада до преддверий земного рая, но и небо с морской пучиной: согласно «Александрии» Псевдо-Каллис-фена, правитель спустился под воду и вознесся на небеса.

Псевдо-Каллисфен рассказывает, что Александр велел поймать двух птиц, столь громадных, что они были подобны коням. Властитель приказал не кормить их два дня, а на третий день птиц привязали к корзине, в которую уселся Александр. В руках он держал копья с мясом, птицы тянулись к мясу и взлетали все выше и выше до тех пор, пока Александр не почувствовал холод и ему не встретилась птица, сказавшая человеческим голосом: «Не зная земного, как ты можешь узнать небесное?» [1, с. 215].

В средневековой традиции птицы чаще всего заменяются грифонами, что, несомненно, повышает сакральный статус изображения. Грифоны с древнейших времен были символами высшей власти. Изображения Александра Великого с грифонами появляются еще на монетах времен его правления, где мы видим грифонов на шлеме правителя, — возможно, это символизировало полноту его власти над Персией [2, р. 156-161] или же его особый высший статус. Не будем забывать, что грифоны с древности воспринимались как психопомпы. В христианской традиции они чаще всего символизировали двойную природу Иисуса Христа и поэтому нередко изображались в декоре алтарных преград, а также на ювелирных украшениях. В декоре храма Покрова на Нерли изображено множество грифонов, в том числе и грифонов, несущих лань. Эти скульптурные группы, вероятнее всего, выражали идею покровительства Христа праведной душе и шире — избранному народу, тему «крова крылом», многократно звучащую в псалмах Давида.

Упоминания о чудесном полете Александра Македонского встречаются не только в христианской и мусульманской литературе Средневековья, но и в талмудической традиции [3]. До нашего времени дошло значительное число книжных миниатюр, произведений прикладного искусства, среди которых — знаменитая преслав-ская диадема и эрмитажное серебряное блюдо, обнаруженное на Ямале; украшались «вознесением Александра Македонского» и княжеские рубахи домонгольского периода. Об особом сакральном характере этого образа говорит тот факт, что «полет Александра Македонского на небо» часто присутствует в декоре романских церквей ХП-ХШ вв. Западной Европы [4], Грузии [5] и Владимиро-Суздальской Руси. В более поздний период этот сюжет также часто встречается в произведениях народного прикладного искусства (на изразцах [6], в росписи сундуков и пр.). С XII в. сюжет «Вознесение Александра Македонского на небо» появляется в каменном декоре соборов (Успенский собор Андрея Боголюбского, Георгиевский собор г. Юрьева-Польского, Димитровский собор во Владимире). О «грипах александрова воздухохож-дениа» (т. е. о птицах, на которых Александр поднимался в небеса) упоминается и в «Послании Фоме» Климента Смолятича (XI в.), цитирование этого фрагмента прослеживается вплоть до старообрядческой традиции. Сюжет этот был хорошо известен, поскольку входил в списки «Александрии», хранившиеся и переписывавшиеся в древнерусских монастырских библиотеках [7].

Почему же этот образ играл такую большую роль в средневековой культуре? Во-первых, в христианском мире Александр выступал человеком, который впервые объединил весь мир (ойкумену, вселенную). Считалось, что он первым принес в Европу с Востока идею божественной власти, которая закрепилась в эллинистических державах, и фактически стал первым императором. Поэтому он почитался в Средневековье как основатель универсальной, вселенской монархии, а русские цари, начиная с Ивана Грозного, стремясь доказать легитимность принятия царского титула, апеллировали к образу великого полководца. Так, «Летописец Еллинский и Римский», повествующий о всемирной истории от сотворения мира и Израильского и Иудейского царств, рисует картину сакральной преемственности власти от сыновей Ноя к Александру Македонскому, через него к Августу и к московским князьям.

Согласно же «Сказанию о князьях Владимирских», царские регалии, использующиеся в чине венчания русских царей, принес «от Индея» царь Александр Македонский, совершивший первый передел вселенной. Затем регалии перешли к Августу — «цесарю Римския и всея вселенная», который совершил второй передел вселенной. От одного из «сродников» Августа, его брата Пруса, произошел Рюрик, приглашенный воеводой новгородским Гостомыслом на княжество вместе с братьями Трувором и Синеусом, а также с племянником Олегом. Потомок Рюрика Владимир Мономах («Первый царь Великия России») и получил, согласно «Сказанию», царские регалии из Византии. Так древнерусским книжникам удалось связать в единый узел всех исторических персонажей и персонажей преданий.

Параллели между Александром и своими правителями проводили не только древнерусские книжники: так, в Сербии было создано «Житие деспота Стефана Лазаревича», а в Германии — «Александреида» Ульриха фон Эшенбаха. Александр Македонский становится популярной фигурой и среди авторов рыцарских романов, примером чему может служить «Александреида» Вальтера Шатильонского, написанная около 1182 г. О значимости образа героя античности для славянских народов говорит и тот факт, что в XV столетии в Чехии появляется латинская мистификация, представлявшая собой «грамоту» Александра Македонского, данную им «славянскому и чешскому языку, славянскому и чешскому народам, славянам вообще и чехам в особенности». Эта грамота «подтверждала» права славян на вечное владение заселенными ими землями. В 1525 г. уроженец г. Хвара Винко Прибоевич сочинил трактат «О происхождении и успехах славян», где утверждал, что славяне произошли от сына Иафета Фираса и что славянами были такие выдающиеся личности, как Аристотель, Александр Македонский, переводчик Библии на латинский язык (создатель «Вульгаты») блаженный Иероним, многие первосвященники и римские императоры. Миф о славянском происхождении Александра Македонского прижился и в русской традиции. В народе возникла легенда о том, что и захоронен он был в России: «Когда Александр Македонский, в июне месяце во время большой жары, скончался где-то возле Индии, его положили в гроб и залили медом, а гроб отправили к нему на родину, в Россию» [8, с. 68]. Появление этой легенды представляется вполне закономерным следствием тех процессов, которые происходили в исторической мысли Древней Руси. Легенда вообще не принимает в соображение исторического факта. При помощи вымысла легенда превращает историческую реальность в рамку для своих идеальных фигур и, приписывая историческим лицам совершенно чуждые им поступки, представляет их в виде «своих» идеальных героев.

Важной составляющей всех этих описаний является то, что в них подчеркивается особый, сакральный характер власти Александра Македонского. В поздних «Алек-сандриях» (в случае со славянскими переводами — это «Сербская Александрия») он и вовсе изображается как стихийный христианин, принявший в Иерусалиме единого Бога и общавшийся с библейским пророком Иеремией. В разных национальных традициях (например, в грузинской) Александр почитался как покровитель монотеизма. В средневековой культуре Александр Великий выступает и змееборцем: в романе «Александрия» рассказывается о том, как он побеждает «девицу Горгонию» (Горгону Медузу) — персонификацию зла. Изображения Горгонии (по принципу «подобное лечится подобным») помещались на имевших хождение на Руси амулетах-змеевиках. Змееборцы в христианской традиции (например, Георгий Победоносец) выступают

универсальными защитниками от сил зла — очевидно, поэтому имя македонского правителя попадает в разнообразные заговоры для защиты от стрел, от лихорадок и даже от начальства, его именем закрепляли слова и просили помощи в охоте [9, с. 75]. Следы этих представлений встречаются во врачевальных молитвах, а также в полемических сочинениях. Уже в XVII в. о них писал Симеон Полоцкий в «Слове о суеверии и суечестии»: «Что же бы кому возглаголати о тех, иже чародейств и вязаний употребляют, и обязующих златыми Александра Македонского цатами1 главы или ноги... во образе языческого царя надежду спасения имамы не веси» [10, л. 3940]. Здесь сыграло определенную роль представление об особых сакральных силах властителя, позволяющих ему исцелять больных, и эта составляющая образа Александра Македонского, несомненно, возрастала с ростом представлений о священном характере власти правителей, освященной Богом. Это вполне совпадает с христианской концепцией императорской/царской власти: в результате помазания на царство властитель получал не только царское, но и священническое достоинство, соответствующее сану диакона [11, с. 6-7]. В результате сложился чрезвычайно идеологизированный образ христианского правителя, властью подобного Богу, каждый шаг которого мудр, поскольку подчинен идее сакрального служения. Он — представитель Бога на земле, и его задача — преображение этой земли, превращение ее в «Святую Русь», богоизбранную страну, в реальном пространстве которой разворачивается пространство мира «будущего века» и созидается Небесный Иерусалим.

Интересно, что именно в храмах Владимиро-Суздальской Руси, построенных Андреем Боголюбским, Всеволодом Большое Гнездо и Святославом Всеволодовичем, мы находим символическое изображение «Вознесение Александра Македонского на небо». Конечно же, невозможно рассматривать отдельный сюжет вне иконографической программы. Проанализируем этот сюжет на примере Димитриевского собора во Владимире.

Димитриевский собор был построен князем Всеволодом Большое Гнездо в честь своего небесного покровителя Димитрия Солунского. Главной темой внешнего декора церкви является тема Воскресения и Вознесения Спасителя, который выступает опорой князя как властителя и как смертного человека, душа которого «в руках Господа». В центральных закомарах фасадов трижды (не считая восточного) помещена фигура библейского царя-псалмопевца и пророка Давида, славящего пением и музыкой Создателя. Давид в христианском восприятии — не только царь, получивший власть от самого Бога, но и священнослужитель, и предок Иисуса Христа, деяния которого в символическом плане воспринимаются как дела Христовы. Давида окружают львы, орлы и грифоны. Лев — это одно из самых популярных символических животных Древней Руси. С одной стороны, он — символ Христа, воскрешающего умерших, а с другой — символ царской власти. Возможно, поэтому так много львов украшали дворцы и храмы Владимиро-Суздальской Руси. На южном фасаде Дмитриевского собора изображено вознесение на небо Александра Македонского. Этот образ можно трактовать различно, в том числе и христологически — как символ вознесения Христа. В руках Александр держит львят (образ льва христологически можно трактовать как символ воскрешения), к которым тянутся грифоны. Именно

1 Цата — играющее роль оберега украшение в виде пластинки, в данном случае — с изображением Александра Македонского.

в таком христологическом ключе о «грипе Александрова воздухохождения» (грифоне воздушного путешествия) пишет и Климент Смолятич в «Послании пресвитеру Фоме», где грифон сравнивается с божественной благодатью, которая преображает мир и человека [12, с. 30]. Любопытно, что «Вознесение Александра Македонского» было несколько лет назад обнаружено и на княжеской рубахе, в которую князь был облачен перед погребением в Новгородской Софии [13].

Все эти факты позволяют выдвинуть гипотезу о том, что «Вознесение Александра Македонского на небо» может восприниматься как символ сакральности царской власти, как духовное преображение человека и как христологический образ, символизирующий вознесение Иисуса Христа.

Литература

1. Истрин В. М. Александрия русских хронографов: Исследование и текст. М.: Университетская типография, 1893. 356 с.

2. Hill G. F. Alexander the Great and the Persian Lion-Gryphon // The Journal of Hellenic Studies. 1923. Vol. 43, Part 2. P. 156-161.

3. Гаркави А. Я. Неизданная версия романа об Александре. СПб.: Типография Императорской Академии, 1892. 111 с.

4. Grabar A. Images de l'Ascension d'Alexandre en Italie et en Russie // LArt de la fin de l'Antiquité et du Moyen Âge: 3 vols. Vol. I. Paris: Collège de France, 1968. P. 291-296.

5. Khundadze T. LAscension d'Alexandre le Grand sur le relief de l'église de Xaxuli // 21st International Congress of Byzantine Studies, London. Communication (VIII. 7 Eastern Anatolia and the Caucasus). London: Aldershot; Ashgate, 2006. URL: http://archaeology-knigi.com/rascension-dalexandre-le-grand-sur-le-relief-de-l'eglise-de-xaxuli (дата обращения: 10.09.2013).

6. Розенфельд Р. Л. Изразцовый фриз церкви Троицы в Костроме // Советская археология. 1962. № 3. С. 258-259.

7. Дмитриева Р. П. Светская литература в составе монастырских библиотек XV и XVI вв. (Ки-рилло-Белозерского, Волоколамского монастырей и Троице-Сергиевой лавры) // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 23. Л.: Наука, 1968. С. 140-170.

8. Гранстрем Е. Э., Чернышева Т. Н. Александр Македонский и врачевальные молитвы // Литература и искусство в системе культуры: сб. ст. / отв. ред. Б. Б. Пиотровский. М.: Наука, 1988. С. 64-69.

9. Юдин А. В. Ономастикон русских заговоров. Имена собственные в русском магическом фольклоре. М.: МОНФ, 1997. 320 с.

10. Симеон Полоцкий. Слово о суеверии или суечестии // Вечеря душевная. Приложение слов на различные нужды. М.: Верхняя типография в Кремле, 1683. Л. 32а-40а.

11. Успенский Б. А. Царь и император. Помазание на царство и семантика монарших титулов. М.: Языки русской культуры, 2000. 144 с.

12. Лопарев Хр. Послание митрополита Климента к смоленскому пресвитеру Фоме: Неизданный памятник литературы XII в. СПб.: Типография Имп. Академии наук, 1892. 32 с. (Памятники древней письменности и искусства. № 90).

13. Седов В. В. Погребение 7 в Мартирьевской паперти Софийского собора в Новгороде и золотое шитье с изображением Вознесения Александра Македонского // Московская Русь. М.: Изд-во Института археологии РАН, 2008. С. 64-89.

Статья поступила в редакцию 5 сентября 2013 г.

Чумакова Татьяна Витаутасовна — доктор философских наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; chumakovatv@gmail.com

Чумакова Татьяна Витаутасовна Сюжет «Вознесение Александра Македонского на небо» в древнерусской культуре // Вестник СПбГУ. Философия и конфликтология . 2014. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/syuzhet-voznesenie-aleksandra-makedonskogo-na-nebo-v-drevnerusskoy-kulture (дата обращения: 28.02.2024).

Имперская идея в державе Александра македонского

          В статье анализируется процесс создания империи Александра Македонского. Автор показывает, что в основе имперской идеи в эпоху эллинизма лежал синтез греческих, македонских и персидских представлений о государственной власти. Система управления в державе Александра Македонского была выстроена таким образом, чтобы обеспечить сочетание этих черт.

           Ключевые слова: империя, эллинизм, Александр Македонский, государство Ахеменидов.

     Сложно переоценить роль Александра Македонского в процессе формирования имперской идеи. Завоевав державу Ахеменидов и создав собственное государство, объединявшее территории на трех континентах, он сумел соединить традиционные греческие, македонские и восточные модели управления, создав из них относительно работоспособную систему государственного управления. В этом смысле деятельность Александра, как известно, оценивается более чем неоднозначно.

          Одна группа историков - так называемое «апологетическое направление», представленное в античности и Средневековье «Романом об Александре», а в новое время - И.Г. Дройзеном, Р. Пельманом, Эд. Мейером, Ф. Альтгей-мом, А. Шахермейром, П. Жуге, Ж.-Р. Паланком, П. Клоше и другими, - указывает на героическую сторону деятельности македонского царя, идеализирует итоги его походов и результаты реформ, подчеркивает значение субъективного фактора в истории. 

        Другая группа, восходящая к перипатетикам и представленная в древней истории Цицероном, Титом Ливием, Сенекой, Лукианом и особенно Юстином, а в новой - Ю. Бело-хом и К. Нибуром, обвиняет полководца в непродуманности действий, несамостоятельности, деспотизме и коварстве. Этот спор был бы чисто схоластическим (как любой исторический деятель, Александр не может оцениваться сугубо положительно или сугубо отрицательно), однако позиция, на которую встает исследователь, диктует необходимость решения другого вопроса - о сохранении или изменении македонским царем персидских принципов управления. Если сторонники антиалександровского направления полагают, что Александр полностью сохранил персидскую систему, то апологеты считают, что за основу все-таки были взяты греческие принципы (на худой конец, «греческий дух»).

         Действительно, установление единовластия Александра позволяет говорить о том, что персидские традиции оказали на него огромное влияние. Собственно, войну начинает просто Александр. Царский титул он, похоже, впервые использовал только после своих первых побед, в надписях из Приены, а первое бесспорное употребление этого титула относится уже к 329 году. В историографии многократно прослеживался процесс роста личной власти Александра, сокращения полномочий его окружения и военачальников. С самого начала азиатского похода мы встречаем следы глухой оппозиции Александру со стороны части его непосредственного окружения, проявляющейся в противодействии военным планам царя, в несогласии с его политическими мероприятиями или недовольстве общим ходом событий. Оппозиция, требующая общественной свободы (у Курция - publica libertas, чаще всего связывается с именем Пармениона, самого крупного представителя македонской знати, находившегося на службе у Филиппа II, причем очевидно, что эта оппозиция не носила сугубо личного характера, а была продиктована объективным недовольством4. Македонцы не могли примириться с установлением неограниченной власти царя по восточному образцу (наиболее значительные проявления недовольства - дело Гарпала, недовольство македонян введением в войско персов, мятеж в Описе и замещение Ан-типатра на посту управителя европейской части монархии Александра Кратером. Убийство Александром Клита было лишь дальнейшим развитием тех противоречий среди македонской знати, которые возникли в первые годы восточного похода и нашли наиболее яркое выражение в заговоре Димна, в казни Филоты и убийстве Пармениона. Подробное изложение событий, связанных с убийством Клита в Мараканде летом 328 года до н. э., содержится у Арриана, Плутарха, Курция и Юстина. Личная форма этого конфликта не может скрыть его глубокой политической сущности. Случайная смерть Клита явилась свидетельством столкновения двух принципов, двух тенденций, двух социальных сил, одна из которых выступала за монархию, другая - за идеалы традиционного македонского территориального царства. С течением времени происходит отделение царя от народа; если раньше, как мы видели, в документах они выступают вместе, то начиная со времени Александра народное собрание исчезает даже из юридических формул.

       Этот процесс виден и на других примерах. Так, традиционные македонские монеты чеканились без обозначения царского титула в легенде (например, монеты «Филиппа»). Александр также сначала чеканит свою монету от имени «Александра», а затем - опять-таки после первых побед - от имени «Царя Александра». Тогда же Александр отдает приказ о начале чеканки монеты в завоеванных городах - Тарсе, Александрии у Исса, Библе, Сидоне, Дамаске, Вавилоне, Лампсаке, Милете, Бактрах и т. д., ликвидировав тем самым монополию на чеканку монеты традиционных македонских монетных дворов Пеллы и Амфиполя, и на этих монетах появляется изображение царя. Дело не в создании дополнительных центров эмиссии (хотя экономических последствий такое решение не иметь не могло), а в том, что Александр чувствует себя вправе распоряжаться не только тем, что осталось в Македонии, но и тем, что добывается для него силой македонского и греческого оружия. Появление его изображения на монетах лишний раз подчеркивает, что новое государство создается не македонским народом, а именно царем. Точно так же Александр берется диктовать свои условия и Греции: издается знаменитый указ о возвращении изгнанников, который и по форме, и по содержанию квалифицируется как превышение власти македонского царя над Коринфским союзом.

         В этом же ключе решается вопрос о назначении хилиарха. Этот ахеменидский пост, как известно, воспринимается Александром; на него назначается Гефестион. Вместе с грамматевсом Эвменом и эйсангелевсом Гарпалом он осуществляет реальную власть, но только тогда, когда это необходимо царю. Именно это отличает эллинистического хилиарха от ахеменидского, который постоянно имел всю полноту власти, предоставленную ему царем. Очевидно, институт хилиархии был задуман лишь на время и предполагал сплочение всех верных царю людей в условиях заговоров и мятежных настроений среди полководцев. В этом плане симптоматично, что после смерти Гефестиона новый хилиарх назначен не был. Рассматривать Гефестиона как соправителя царя, как это делает Ф. Шахермейр, нельзя, хотя по случаю его кончины Александр и приказал погасить персидский царский огонь; такая должность предполагала реальное разделение властей, что никак не соответствовало концепции единоличной царской власти.

           Внутренняя реорганизация системы управления сопровождается внешними изменениями. Проскинеза, царская диадема, роскошный двор и персидские обычаи при нем, межэтнические браки - все это подчеркивало восточную форму, принятую царем завоевателей. Вот к этому рядовые македонцы - да и приближенные Александра - оказались не готовы, поскольку такого ни греческая общественная мысль, ни македонская традиция представить себе не могла. Таким образом, превращение «классического» македонского царства в эллинистическое, характеризующееся не только обрядностью, но также превращением армии македонских ополченцев в армию наемников, дезинтеграцией македонского nomos, выработкой новой монархической идеологии служения вождю, а не царству, относится не к первым годам после смерти Александра, как полагал П. Бриан, а ко времени царствования самого Александра; ведь тот же Пьер Бриан называл Александра «последним Ахеменидом».

       В то же время в государстве Александра сохраняются отдельные черты македонской монархии. Народ по-прежнему хотя бы номинально сохраняет право судить государственных изменников и пользуется им во время измены Филоты. «Свобода» и старинные законы, дарованные Александром жителям Сард и других малоазийских городов, пусть и не обозначали настоящей независимости, но вполне соответствовали модели автономии, которой пользовались в Македонском царстве греческие города Халкидики. Игра в покровительство местной религии и традициям здесь ни при чем; речь идет лишь о македонских традициях сосуществования гетерогенных социальных и политических организмов, пользующихся ограниченной самостоятельностью.

          Таким образом, при Александре дуализм царской власти изжит вовсе не был; Курций пишет о том, что после смерти Александра македонцы оплакивали царя, а персы - господина. Даже окончательный титул Александра вызывает сомнения: в Македонии он считался царем, в Греции - гегемоном, в Азии - повелителем. Не происходит и полного оформления царской титулатуры; даже после победы над персидским царем Македонец не пытается присвоить царский титул Ахеменидов, а носит титул «царь Александр», и, получив перстень Дария, запечатывает им только те указы, которые предназначались азиатской части его государства. Даже Плутарх, желая подчеркнуть двойственность природы эллинистической монархии, описывает одежду Александра как персидскую, однако отсутствием излишеств очень похожую на македонскую.

        Возможно, с Востока была принесена и идея завоевания мира или мировой державы, в наличии которой ни отечественные, ни зарубежные историки сейчас практически не сомневаются. Неясно лишь, в какой момент возникла у Александра эта мысль, - в самом начале похода или только в Индии8. Недостаток и первой, и второй точек зрения состоит в отрицании возможности эволюции взглядов Александра, который имел достаточно времени для того, чтобы рассмотреть все возможные цели. Большинство историков (П. Жуге, П. Клоше, А. Эймар, Ж. Вольтер, Ж. Ромен, А. Боннар, Л. Омо и др.), не отрицая миродержавных устремлений создателя империи, признают, что данная идея формировалась постепенно. Но ведь точно так же постепенно формировалась и идея неограниченной монархии. При переходе через Геллеспонт ее не было. По окончании индийского похода она уже была. Момент, когда идеи неограниченной монархии и мирового господства выкристаллизовались окончательно, уловить действительно невозможно - хотя бы потому, что вторая идея скончалась нереализованной, а первая додумывалась и пересматривалась уже диадохами. Некогда Е. Бэ-диан заявил, что, отправляясь в поход, Александр плохо представлял себе цель и перспективу затеянного мероприятия. Отказывать македонскому царю в целеполагании тяжело, однако всех последствий своей политики он на самом деле предвидеть не мог.

        Александр сохранял сатрапии, существовавшие в государстве Ахеменидов. В начале похода он ограничивался заменой персидского сатрапа македонским, обычно назначаемым из числа гетайров. Так, сатрапом Геллеспонтской Фригии вместо Артабаза назначается командующий фессалийской конницей Калас, сын Гарпала, происходящий из знатного рода Элимиотидов. Летом 333 г. до н. э. он принимает под свое управление также Пафлагонию, вместо сатрапа Арсита, который командовал пафлагонской конницей при Гранике, бежал во Фригию и там покончил с собой. Сатрапом Лидии назначается Асандр, а летом 331 года - после того, как он получает от Александра приказ набрать войско, - его место занимает один из его «друзей» Менандр. Список назначенных Александром сатрапов можно продолжать (в источниках содержится немало любопытной информации по данному поводу), однако гораздо важнее подчеркнуть некоторые общие черты. Александр назначает своих сатрапов только в те области, которые остались без управителя; персов, которые занимают посты сатрапов и при этом выражают лояльность новым хозяевам, он со своих мест не смещает. Александр соглашается даже на то, чтобы передать Карию ее правительнице Аде, однако во всех этих случаях сатрапу остается только гражданская власть. Все военные полномочия получают назначаемые в эти области греки или македонцы. Может быть, на первом этапе завоевания у Александра и не было плана создания своей администрации, однако уже к моменту окончания завоевания Передней Азии такая политика прорисовывается: из шести ма-лоазийских сатрапий пять находятся под управлением македонцев (Фригия Геллеспонтская, Лидия, Кария, Великая Фригия и Кили-кия), одна - у грека (Ликия, которой управляет «друг» Александра Неарх) и только одна - Каппадокия - у представителя местной знати Сибикты. В таких условиях необходимости в разделении военной и гражданской власти нет, и сатрапы, в полном соответствии с многолетними персидскими традициями, объединяют в своих руках почти всю власть над своими областями (за исключением финансов), что создает предпосылку сепаратизма.

Более важные области одному человеку под управление не отдаются. В этом отношении весьма характерна политика разделения властей, предпринятая в Вавилонии. Как известно, сатрап Вавилонии Мазей добровольно сдал Александру город, сохранил свою власть и даже получил право чеканить монету, что позволило некоторым историкам именно с этого момента начинать отсчет процесса сближения Александра с персидской знатью. Стратегами сатрапии назначаются македонцы Аполлодор из Амфиполя и Менета из Пеллы, а руководителем ведомства налогового сбора и управления - Асклепиодор, сын Филона. По той же модели идет установление македонской власти в Сузиане и других восточных сатрапиях державы Александра. Такая политика вполне соответствует ахеменидской модели управления, которая предполагала осуществление хотя бы номинального контроля за сатрапами через царских посланцев - офтальмоев. При всем этом политика Александра по отношению к сатрапам может характеризоваться как жесткая и даже жестокая: сатрапы-разгильдяи смещаются со своих постов, а то и подвергаются репрессиям.

Таким образом, несмотря на то что местные власти при Александре сохраняют большое влияние, их деятельность гораздо более строго, чем ранее, контролируется центром. Огромное значение в этой связи приобретают не центральные органы управления, как при персах, а сам царь. В то же время удаленность ряда сатрапий не позволяла полностью погасить там сепаратистские настроения. Это, в сущности, и предопределило быстрый распад империи Александра Македонского.

Список использованной литературы:

1 Beloch K.J. Griechische Geschichte. Bd. 4. Berlin, Leipzig, 1925-1927. S. 290-299; Pagliaro A. Alessandro Magno. Torino: ERI, 1960. Р. 391.

2 Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М.: Наука, 1982. С. 38.

3 Подробнее см.: Badian E. Alexander the Great and the Greeks of Asia // Ancient Society and Institutions / Ed. by E. Badian. Oxford: Blackwell, 1966. P. 48.

4 См., например: Ковалев С.И. Переговоры Дария с Александром и македонская оппозиция // Вестник древней истории. 1946. № 3. С. 46-56.

5 Schachermeyr F. Alexander in Babylon und die Reichsordnung nach seinem Tode. Wien: Böhlau, 1970. S. 31.

6 Briant P. Rois, tributs et paysans. Etudes sur les formations tributaires du Moyen-Orient ancien. P.: Les Belles Lettres, 1982. P. 328.

7 Шофман А.С. Идея мирового господства в завоевательных планах Александра Македонского // Вестник древней истории. 1969. № 4. С. 102.

8 Основные доказательства проанализированы: Schachermeyr F. Alexander der Grosse. Ingenium und Macht. Wien: Anton Pustet, 1949. S. 73, 331; Altheim F. Alexander und Asien. Tubingen: Niemeyer, 1953. S. 62, 67, 105; Leveque P. L'aventure grecque. P.: Librairie Armand Colin, 1964. P. 343; Мусиенко К.С. Оппозиция в армии Александра Македонского. Л., 1966; Ковалев С.И. Александр Македонский. М.: Соцэкгиз, 1937. С. 44-45.

9 Badian E. The Administration of the Empire // Greece and Rome. 1965. Vol. 12. № 2. P. 166.

10 Stringfellow B. The Will of Zeus. A history of Greece from the origins of Hellenic culture to the death of Alexander. N.Y.: Dell, 1961. P. 408.

Источник: Зарапин Роман Валерьевич Имперская идея в державе Александра македонского // Вестник РГГУ. Серия: Литературоведение. Языкознание. Культурология. 2017. №10-1 (31). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/imperskaya-ideya-v-derzhave-aleksandra-makedonskogo (дата обращения: 19.02.2023).